Молитва в эпоху «развлечь, чтобы отвлечь»

«Целебная» ванна медиа

Развлечь, чтобы отвлечь – вот знак нашего времени, технология иллюзии. Страх перед пустотой наводит на человека ужас. Одиночество и бессмысленность жизни нестерпимы. Людям нужна «скорая помощь» в виде какого-нибудь действенного наркотика. Но прежде нужно нагнать еще больше страха, и для этого апокалипсис – лучший товар. «Скорая» спешит к человеку в виде социально одобряемого наркотика – иллюзии, создаваемой теле/видеотехниками. Магия и колдовство этой иллюзии через абстрактную мистификацию перепрограммируют нас, изменяя наши представления о мире.

Медиа не просто очаровывают, но околдовывают, гипнотизируют. Без них уже никак. Человеку нужно периодически в них погружаться как в целебную ванну, окунать в них все свои чувства и мысли и подниматься на поверхность «новым» существом. Что это за существо? Как оно мыслит, как усваивает нормы и ценности, где черпает представления о правильном и неправильном? Из медиа. Кто я и что есть окружающий меня мир – об этом человек тоже все больше и все подробней узнает из медиа.

Информационный фастфуд

Идет охота на ценнейший ресурс человека, его внимание. Но существует не так много «объектов», на которые может быть направлено внимание. Их всего два: смотреть на то, что можно увидеть самому, или на то, что тебе показывает кто-то. Похоже, в настоящее время становится все меньше тех, кто способен видеть, и скачкообразно растет число тех, кому нужно показывать. Реальным теперь считается не увиденное наяву, а показанное в форме видеотрансляции. Если быть поточнее, увиденное получает свое значение только после того, как вернется к человеку в форме транслируемого. Получается, что люди все больше питаются отобранной за них и пережеванной для них пищей – «информационным фастфудом». Их зрительские вкусы и жизненные ценности уже не их, а тех, из чьих рук, мозгов и духовок они приняли увиденное и услышанное.

Искусство быть не-собой

Реальность, производимая массмедиа, все успешней конкурирует с реальностью, сотворенной Богом. Массмедиа не просто вторгаются в этот мир. Они даже не меняют его, а изменяют его значение. В итоге, смотря на ненастоящее, на реальность произведенную, а не сотворенную, люди сами становятся ненастоящими, словно сошедшими с экранов. Это – новый жанр человеческого бытия, искусство быть не-собой.

«Обнуление» человека экраном, сведение его к линиям и точкам на плоскости, появляющимся в кратчайшие единицы времени, его «оцифрование» соответствующими устройствами – это уже не предсказание, а свершившийся факт. Если для меня судьба героя фильма важнее, чем судьба и жизненный выбор собственного ребенка, значит, со мной что-то не так. Если для кого-то цифровая картинка важнее человека из плоти и крови, значит, с ним или с нею тоже что-то не так. И вина тому – горизонт мира, внушенный нам электронными массмедиа и заменивший собою горизонт чувственного восприятия реальности.

Технические образы для слуг экрана

Природа теле- и видеоиллюзий такая же, как и природа пара: исчезающая видимость. Индустрия иллюзий заключается в том, чтобы на смену одной видимости создавать другую, потом еще одну, и так до бесконечности. Все делается для того, чтобы держать и удерживать внимание человека прикованным к экрану. Человек перед экраном обезоруживается, превращается в слугу экрана и его жертву, становится безвольной жалкой копией увиденного. Погружаясь в создаваемые фото-, кино-, видеоизображения, отождествляясь с ними, воспроизводя себя в них и их в себе, делая это снова и снова, человек утрачивает многомерность бытия. Так человек «сплющивается», утрачивает структуру образа Божьего и приобретает черты созданных им человекоподобных технических образов, сервомеханизмов.

Молитва видимому богу

Самый большой грех современной видеоиндустрии заключается в том, что она все делает для того, чтобы заставить людей забыть о существовании невидимого мира. Когда опускаются сумерки и наступает праймтайм, люди спешат не на молитву к Богу невидимому, а на молитву к богу видимому, к экрану. Призыв экрана понятен: смотрите и галлюцинируйте. На экран направлено самое дорогое и ценное, что есть у людей – их внимание. Отсюда их объяснения реальности носят такой же плоский характер, как и поверхность экрана или рекламного щита. Мир превращается в плоское, пустое и безосновное место, мерцающее искусственными огнями, населенное дезориентированными существами, которые обожествили иллюзию и поклоняются ей. Экран превратил людей в «блинные» существа, которые «растянуты широко и тонко, в контакте с обширной информационной сетью, доступной простым нажатием кнопки» (Ричард Форман).

Священство подключенных

Нужно сказать и об интернете, где роятся «пчелы-пользователи, работающие на матку Google» (Ловинк), и существующих на его основе социальных медиа как новой социальной данности. Оказывается, высоты и священные рощи* – это уже не какой-то сюжет из древних книг, нет. Они произрастают из корневища интернета, они открыты для всех, желающих принять участие в любом из существующих там ритуалов. На смену телеведущим как священнослужителям электронных таинств и превращений пришли сетевые сообщества, построенные на священстве всех подключенных. Посвященный – значит подключенный, аватар, чье новое имя – это ник, оглашаемый при регистрации. Подключенный – значит рожденный от искусственного света, чтобы при помощи этого медиума навсегда поселиться в сети. Подключенный – это человек, который локальной сетью собственной нервной системы расширил сеть всемирную – WWW.

Новый сонм святых

Монитор компьютера возвестил о пришествии нового времени, времени молиться звездам. Но звезды – это не космические тела, а персоналии, над имиджем которых старательно поработали видеодизайнеры. Так «вакантные места старых богов оказались заняты звездами» (Больц). Звезды телеэкрана создали новый сонм святых, на чьи чарующие лики молится околдованная публика. Это теперь им, освященным медиаизлучением святителям и святым, нужно подражать, на них молиться, у них просить совета, а их слово считать истиной в последней инстанции. И это притом, что нередко у этих звезд нет ничего другого, кроме тела, выставленного на видеопродажу. Валюта для заключения сделки – обожание зрителей. Но публика готова на все, лишь бы у нее не отняли кумиров.

С кем установлен live?

Кто же стоит за медиа, которые не учат нас молиться, а отучивают это делать? Не тот ли, кто умеет развлекать до умопомрачения, тем самым отвлекая людей от молитвы? Дьявол боится молитвы, потому что она выводит человека из медийной иллюзорности и ставит перед Богом и судом собственной совести. Молитва – это синоним мужества, мужества смотреть на такой мир, каким он видится, слышится, осязается и обоняется, а не на тот, каким его показывают.

Следует уточнить: нас не отучили молиться вообще, а отучили молиться Богу. То, с какой сосредоточенностью человек смотрит на экран и сопереживает тому, что на нем демонстрируется, говорит о том, что этот человек… молится. «Покорение вездесущности завершено, мгновенность находит кульминацию в live» (Дебрэ). Live – это и есть молитва, потому что молитва – это то, на что направлено внимание человека, с чем у него связь, куда у него уходят потоки его энергии и откуда он получает потоки чьей-то энергии. И здесь не так много вариантов: Бог или идолы, молитва Богу или магия монитора/экрана. Поэтому неустаревающая просьба учеников Христа к своему Учителю: «научи нас молиться» получает дополнительный смысл: «научи нас, куда нам смотреть и с кем установить live».

Более тридцати лет назад Флюссер назвал клубы фотолюбителей «местами для галлюцинирования» и «постиндустриальными опиумными логовами». Интересно, как бы он назвал современные медиасообщества культуры потоков?

С мира видимого на Отца невидимого

– Вы молитесь? Мы отучим вас от этого занятия, – обещают многочисленные голоса и картинки, без спроса врывающиеся в сознание жителей цифрового медийного мира.

Важно уяснить: внимание, не направленное на Бога, само становится объектом чьего-то внимания, превращается в мишень, атакуемую иллюзиями экрана.

Иисус Христос, ища время для уединенной молитвы, дню предпочитал ночь или предрассветное утро. Должно быть, сумерки помогали Ему перевести взгляд с мира видимого на Отца невидимого. Молитва к Невидимому была Его самой надежной навигацией среди запутанного и запутавшегося видимого. Конечно, знал Иисус и Священное Писание, оно было в Его памяти. Но под покровом ночи Он уходил, чтобы встретиться с Отцом. Загадочно то, что, вися на кресте, Иисус на три часа оказался скрыт тьмой, опустившейся на землю. Именно тогда Отец пришел к Сыну. А когда тьма рассеялась, Отец оставил Его, почему Сын и возопил: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?»

Вывод из сказанного выше следующий: понять видимое, исходя только из видимого и не принимая во внимание невидимое, невозможно. Видимое, которое временно, не может быть понято, когда игнорируется невидимое, которое вечно. Это значит, что спасительным для человека будет перенос взгляда с видимого и плоского, с мертвого и неодушевленного на Невидимого и живого. На место света искусственного должен вернуться Свет истинный. Это и будет молитвой.

---

 

*Речь идет о разновидности древнего культа поклонения языческим божествам. Культ совершался на естественных природных возвышенностях, а также в рощах, которые обожествлялись. (Прим. ред.)

К НАЧАЛУ СТРАНИЦЫ