Названия рубрик

Последний номер

Архив номеров

Из рубрики: Не хлебом одним

Главная / Не хлебом одним / О молитве языческой и молитве христианской
2019 | №5

О молитве языческой и молитве христианской

Продолжение, начало в предыдущем номере газеты.

Часть II

Как получить просимое? Как получить желаемое? В какие слова облечь свою просьбу, чтобы ее услышали? Что сделать для того, чтобы Небо не отмалчивалось, а ответило человеку, семье, городу, нации?

Контраст третий: подношение VS вера

Третий контраст между молитвой языческой и молитвой христианской носит столь же фундаментальный характер, как и предыдущие два (см. предыдущий номер газеты). Продиктован он тем, как две религии отвечают на один и тот же вопрос: можно ли каким-нибудь даром склонить волю Бога/богов на свою сторону? Если да, то что это может быть за дар? Если нет, в чем тогда смысл молитвы?

По словам Платона, богам нужны не многочисленные священнодействия, дорогостоящие и пышные шествия, щедрые пожертвования, а «молчаливое благочестие». Это не в обычае богов, говорит он, «дать, подобно жалкому ростовщику, переубедить себя с помощью даров», и добавляет: «Ведь было бы очень странно, если бы боги смотрели на наши дары и жертвоприношения, а не на наши души – благочестивым и справедливым ли является человек». По мысли философа, боги неподкупны. Единственно приемлемое для них подношение – это благочестивая жизнь и справедливые поступки человека: «Хочешь умилостивить богов? Будь благ!» (письмо XCV).

Обличая грубые представления о богах и способах их умилостивления, римский сатирик первого века Персии Флакк говорил: «Платой какой, какими такими дарами // Уши богов ты купил? // Потрохами и ливером жирным?» Вместо этого он предлагал другие, более достойные подношения богам: «Правосознанье, и долг священный, и чистые мысли, // И благородство души, И честное искреннее сердце, // Это дай в храмы внести» («Сатиры», 11).

Пожалуй, лучшим контрастом такому пониманию молитвы служит рассказ евангелиста Луки об одном чуде, совершенном Иисусом в ответ на просьбу об исцелении. Речь идет о некоем римском сотнике (центурионе), чей слуга, которым он очень дорожил, лежал при смерти.

«Услышав об Иисусе, он [сотник] послал к Нему Иудейских старейшин просить Его, чтобы пришел исцелить слугу его. И они, придя к Иисусу, просили Его убедительно, говоря: он достоин, чтобы Ты сделал для него это, ибо он любит народ наш и построил нам синагогу. Иисус пошел с ними. И когда Он недалеко уже был от дома, сотник прислал к Нему друзей сказать Ему: не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой; потому и себя самого не почел я достойным прийти к Тебе; но скажи слово, и выздоровеет слуга мой… Услышав сие, Иисус удивился ему и, обратившись, сказал идущему за Ним народу: сказываю вам, что и в Израиле не нашел Я такой веры. Посланные, возвратившись в дом, нашли больного слугу выздоровевшим (Библия. От Луки 7:3–10).

Что здесь бросается в глаза, так это схожесть позиции иудейских старейшин и Платона: подчеркнуть достоинства человека, его любовь к людям и добрые дела в качестве условия для положительного рассмотрения его просьбы. Хотя сам сотник так не считал. Он поступил по-другому: смирил себя перед лицом Иисуса, когда вслух признался: «Я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой». В таком к Себе отношении Иисус рассмотрел глубокую веру этого человека, такую веру, какой Он не увидел ни в одном иудее. Парадокс здесь в том, что язычник мыслил так, как следовало бы мыслить иудейским старейшинам, а последние мыслили так, как было принято среди язычников.

Напрашивается вывод: подчеркивать свои или чьи-то достоинства с целью получения ответа на молитву – это дух язычества, дух приземленной и манипулятивной религии. Именно это имел в виду Иисус, когда учил не уподоблять свои молитвы языческим: «Молясь же, не твердите пустых слов, как язычники, которые думают, что в многословии своем будут услышаны» (Библия. От Матфея 6:7; ИПБ*). Смирение и вера — вот, по словам Иисуса, необходимые условия для сотворения настоящей молитвы.

Впрочем, вызывает трудность следующее утверждение Сенеки из его наставления о почитании богов: «Начало почитания богов – вера в них; затем следует признать за ними и величие, и благость, без которой нет величия, знать, что они правят миром, они устрояют своею силой вселенную, опекают род человеческий, заботясь иногда и об отдельных людях» (письмо XCV). Объяснение заключается в том, что для философа вера в богов носила исключительно умозрительный характер, как некое допущение, положенное в основу его логических рассуждений. Это можно подтвердить, например, следующими словами философа: «Существованье богов выводится, среди прочего, и из того, что мнение это вложено во всех людей и нет племени, до того чуждого всех законов и обычаев, чтобы не верить в каких-нибудь богов» (письмо XCVII). Получается, что вера языческого мыслителя была его наградой за логически выстроенную аргументацию на основе общего наблюдения. Совсем иной была вера сотника  – идущей не от холодного ума, а от сострадательного сердца.

Вывод налицо: Бог неподкупен. Что Его все же может «подкупить», так это вера молящегося. Можно поэтому понять, почему единственный комплимент, который время от времени слышали от Иисуса отдельные люди, причем неоднократно, был комплимент вере. Например, несчастной язычнице, чью дочь терзали бесы, просившей Иисуса об исцелении своего чада, Он сказал: «О, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему» (Библия. От Матфея 15:28). Другой женщине, длительное время страдавшей от неизлечимой болезни, Иисус сказал похожие слова: «Смелее, дочь! Тебя спасла твоя вера» (Библия. От Матфея 9:22; РБО**; ср. с Лк. 7:50). Ничего подобного от своих богов язычники услышать не могли.

Есть еще одна форма подношения, в существовании которой упрекать только одних язычников будет несправедливо, это многословная молитва. «Молясь, – учил Иисус, – не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им» (Библия. От Матфея 6:7, 8). Однако этим грешили и иудейские книжники, чьи молитвы Иисус охарактеризовал как твердившиеся ими «долго» и «напоказ» (Библия. От Марка 12:40). Не избежала этого порока и христианская молитвенная практика, особенно в период Средневековья. Комментируя слова Иисуса из Нагорной проповеди, Эразм писал о том, что «не громыхание уст, но преданность пылкого сердца достигает божественного слуха как самый громкий голос» («Орудие христианского воина», с. 28, 29). Он же неоднократно подчеркивал и то, что набожность не измеряется числом прочитанных псалмов или молитв. (Там же, с. 96, 98). Однако сказанное вовсе не означает того, будто молитва может стать неприемлемой именно из-за своей большой продолжительности. Отнюдь. В противном случае, как мы должны тогда смотреть на то, что и Сам Иисус, и Его верные ученики, бывало, отдавали молитве действительно много времени: «всю ночь» (Библия. От Луки 6:12) и даже больше – «день и ночь» (Библия. От Луки 2:37; 1 Тимофею 5:5; 2 Тимофею 1:3)? Обучаясь молитве в школе Христа, Его последователи должны усвоить этот урок, но не интерпретировать его в том смысле, что раз Бог безразличен к длинным и механическим молитвам, значит, Его «устроят» и куцые, поверхностные, наспех зачатые и в беглом экспромте произнесенные обращения. Никак нет, потому что молитва может длиться столько, сколько ее произносит сердце и орошает слеза. Вопрос здесь в другом – в том, чтобы не ставить себе в заслугу такую молитву, думая, что ее продолжительность обязательно приведет в движение перст Божий.

Контраст четвертый: отомстить VS простить

Согласно учению Христа, молитва христианская отличается от молитвы языческой тем, что в ней есть прощение и нет проклятия, нет возмездия. Обучая молитве, Он сосредоточился не на том, чтобы открыть людям механизм получения просимого (в чем бы это просимое ни состояло), отнюдь. Иисуса больше беспокоило то, с каким сердцем человек встает на молитву – с ожесточенным или прощающим. Это перекликается с тем, что Иисус сказал о «примирении с братом»: сначала примирись, а потом приноси свой дар Богу (Библия. От Матфея 5:24).

Язычники не усматривали никакой связи между примирением с ближним и благосклонностью богов. Хуже того, для них было вполне естественно использовать молитву для сведения счетов со своими недоброжелателями. Это хорошо видно из молитвы, авторство которой приписывается Эзопу. «Один человек молился так: «Господи Боже, взгляни с благоволением на меня, мою жену и моих детей, но ни на кого больше». А другой, услышав это, помолился иначе: «Господи, Господи, всемогущий Боже, прокляни этого малого, его жену и его детей, но никого больше»» (цитируется по: Клайн Снодграсс, с. 709).

Иисус же, напротив, не упускал случая, чтобы снова и снова разъяснять Своим последователям то, что без примирения человека с ближним его молитва остается тщетной. Заявив о том, как нужно молиться, и предложив в качестве образца молитву «Отче наш», первое, что делает сразу после этого Иисус, это дает важное пояснение: «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный. А если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Библия. От Матфея 6:14, 15).

Из всех мыслей, которыми насыщена молитва «Отче наш», в первую очередь Иисус берется объяснять именно эту, о прощении. Нельзя не заметить: если сердце учения Иисуса – это Его Нагорная проповедь, а сердце Нагорной проповеди – это молитва «Отче наш», то сердце христианской молитвы – в призыве прощать. Значит подлинно христианской молитву делает лишь прощение, а отказ простить брата от всего сердца (См. Библия. От Матфея 18:35) обессмысливает молитву и возвращает ее к началам языческой религии. Очевидно, что молитве можно научиться, но только если будет усвоен ее первый урок – прощение. «Когда стоите на молитве, – учил Иисус, – прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши. Если же не прощаете, то И Отец ваш Небесный не простит вам согрешений ваших» (Библия. От Матфея 11:25, 26).

Иисус категорически отказался распутывать клубок противоречий, взаимных обид, претензий и обвинений, в который свились межличностные, межклановые, межнациональные и другие формы отношений среди Его современников. Вместо этого Он предложил людям прощение как одну из важнейших заповедей для новой духовной жизни. Этим Он недвусмысленно заявил о том, что альтернативы прощению нет, что дух вражды и непрощения – это не Его дух и не дух Его Царства.

Молиться и при этом отказываться прощать, отказываться искать прощения и принимать прощение, – это самообман. К сожалению, в этот самообман научились рядиться и христиане. Ничто так не дискредитирует христиан в глазах приверженцев других религий, как вражда, месть и ненависть между ними. Не о таких ли людях предостерегал Иисус, когда учил: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!»‚ войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Библия. От Матфея 7:21)? И в чем же воля Отца Небесного, как не в тех словах, что находятся в самом сердце молитвы «Отче наш»: «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим»? Если на это не обращать внимания, тогда отношения между людьми, называющими себя христианами, практически ничем не будут отличаться от отношений между людьми, живущими по-язычески.

Кроме того, важно не только прощать других, но и самому просить прощение у Бога. Именно так поступил мытарь из известной притчи Иисуса. Не смея поднять взор к небу, он просил: «Боже! будь милостив ко мне, грешнику!» (Библия. От Луки 18:13). Научился ли этот безымянный мытарь тому, как нужно молиться? Несомненно, потому что он понял, что молитва должна служить прощению молящегося. Грех стал мытарю в тягость, но он победил в себе искушение, чтобы правде закрыть рот, а себе уши. Вместо этого он согласился с тем, что с ним что-то глубоко не так. Чистосердечная покаянная молитва вернула его к самому себе и спасла его от самого себя.

Учение Иисуса о прощении было первым в своем роде, потому что подняло планку прощения так высоко, как не поднимал ее никто до Него. Таким оно и осталось –непревзойденным эталоном принятия Другого. Это – «открытие» Иисуса, что альтернативы прощению нет, что жажда возмездия жертву превращает в палача. Несомненной правдой в учении Иисуса было то, что Он указал на единственный способ, как можно разорвать порочный круг зла, – через прощение. Иисус обратил вспять так называемое «проклятие Ламеха», согласно которому всякому, кто убьет Ламеха, отомстится не всемеро, как в случае с Каином, а семьдесят раз по семь (Библия. Бытие 4:15, 23, 24). Спустя тысячи лет после этого древнего сказания на вопрос Петра о том, сколько же раз нужно прощать «брату моему, согрешающему против меня – до семи ли раз?» Иисус ответил: «Не до семи, но до семидесяти раз по семи» (Библия. От Матфея 18:22; ИПБ).

Все, чему учил Иисус других‚ Он делал и Сам. Уроки молитвы и прощения здесь не исключение. Умирая, Иисус молился, и Его последняя молитва была о прощении: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Библия. От Луки 23:34). Язычникам такое было совершенно неведомо, язычники мыслили и продолжают мыслить в русле другой логики. Как справедливо пишет Мирослав Вольф, «строчки псалмов мщения возникают в уме и на устах жертв гораздо чаще, чем слова Иисуса на кресте. Их молитва скорее звучала бы так: «Не прощай их, Отче, ибо они знали, что творят» [...] Мы инстинктивно тянемся за щитом и мечом, но крест предлагает нам распростертые руки и обнаженное тело, пронзенное копьем» («Презрение и принятие», с. 134, 142). Так месть, подпитываемая пережитым насилием, дает мощный импульс для нового насилия. Инстинкт подсказывает человеку, что нужно не простить, а отомстить, и только месть приносит ему чувство удовлетворения. Это и есть язычество. Язычество «практичнее», его аргументы «справедливы», они на виду, на стороне язычества логика, «здравый смысл», очевидность, закон. Едва ли не ежедневно вспыхивающие на земле очаги насилия говорят о том, что прощение не в чести, что месть по-прежнему видится единственно действенным инструментом установления справедливости. Однако это не приводит к снижению конфликтного потенциала ни в бытовых межчеловеческих отношениях, ни в межэтнических, ни в межрелигиозных, ни в других формах отношений.

Сегодня, когда языческий дух все активнее вытесняет Дух Христа, не стоит удивляться тому, что к Богу у людей накопилось так много «претензий»: они не хотят молиться, чтобы просить прощения и прощать, но хотят молиться, чтобы все было так, как хочется им. Люди, именующие себя христианами, отрекаются от своего Учителя и возвращают себя в дохристианскую эпоху, если месть и ненависть предпочитают прощению. Это уже не христианство, это язычество. Единственный путь из язычества в христианство лежит через прощение. Принять прощение и предложить прощение – без этого нет ни христианской веры, ни христианской молитвы.

Продолжение следует...


* ИПБ — Институт перевода Библии под ред. Кулакова М.П. 

** РБО — Современный русский перевод Российского библейского общества

 

К НАЧАЛУ СТРАНИЦЫ 

 

Автор: Из книги 
доктора богословия
 Юрия ДРУМИ «Отче ваш»
 
Просмотров: 2086